5 украинских писателей, претендующих на Нобелевскую премию
Собственно, «претендуют» - несколько громко сказано, ведь сами авторы этих книг, кажется, никогда публично не претендовали на лавры Нобелевских лауреатов. Впрочем, есть общественное мнение, которое упрямо и уже длительное время считает их достойными этой высокой награды. Что заставляет поближе рассмотреть недавнее творчество современных украинских классиков.
Ліна Костенко. Ліна. Триста поезій. – К.: А-БА-БА-ГА-ЛА-МА-ГА
К слову об интимном названии этой книги, «Ліна». Издатель отметил, что это «намек на лирику и нежность», и что, мол, в нашей культуре не хватает частоты цитирования, поэтому когда мы что-то хотим процитировать, то цитируем или советские фильмы, или русскую литературу. Зато, Лина Костенко, последняя из эпических поэтесс, как нельзя лучше подходит для цититрования.
Впрочем, цитируют ли ее сегодня? «Де ж мого слова хоч би хоч луна?» – задает вопрос автор «300 поезій». И вспоминается при этом один только Тарас Шевченко: «Нас тут триста, як скло, товариства лягло».
Как бы там ни было, но в сборник «павших» в книгу стихов, «полного избранного поэтессы за времена Независимости», любимой украинской поэтессы конца второго - начала третьего тысячелетия, вошли самые известные ее произведения из разных периодов творчества – от ранней поэзии до настоящего, а также отрывки из романов и поэм. «Поет не буде ширмою для вбивць…», «Берестечко», «Маруся Чурай» – Лина Костенко того времени считалась умом, честью и совестью нашей эпохи. Зато, сегодня в гипертрофированном уважении к шестидесятникам слышится что-то иррациональное. «Мне кажется, что эта книжка должна быть в каждой семье», – фантазирует издатель «300 поезій», и вряд ли из каких-то идеологических причин, ведь вера в национал-большевизм тогдашних украинских интеллектуалов в нынешнее прагматичное время не выдерживает никакой критики. Скорее всего, срабатывает магия имен и названий, которыми обычно оперируют патриоты-издатели, вспоминая ревизию морально-этических ценностей, которая произошла в далеких 1960-х годах. Возможно, в контексте будущих наград изменит свой взгляд на украинский мир и нобелевский комитет - если включит ностальгию к перечню своих «избирательных» добродетелей.
Іван Драч. Соняшник. Поезії 1960-1970 років. – Х.: Фоліо
В своих поэтических симфониях и поэмах, где обычно воспевалась роль прогрессивного человечества, гражданский долг и высокие эстетико-гуманистические принципы воспитания, Иван Драч всегда выглядел эдаким несокрушимым Прометеем, чьей печенью-совестью удавились орлы шестидесятницкого алкоголизма. Поэт и патриот, человек и депутат, до недавнего времени он тихо доживал свою славу в гремящем парламенте, входя в первый, еще беззубо-либеральный «писательский» состав Верховной Рады. Что же касается творчества, то в недалеком прошлом он гневно созерцал интеллектуальное нутро народной истории («Шабля Богдана Хмельницького»), руководил мировыми политическими процессами («Зоря і смерть Пабла Неруди»), оставаясь поэтом и гражданином, политически подкованным и национально близоруким.
Формально «бунтарская» поэтика его дебютного «Соняшника» (1962), «Протуберанців серця» (1965) и «Балад буднів» (1967) лишь подражала запрещенным в ту пору символистам с футуристами. Иногда ее хватало только на одиозные названия вроде «Балади ДНК – дезоксирибонуклеїнової кислоти» или «Жартівливої балади про теорію відносності». Ведь времена были такие, что даже сам автор признавал: «Я пам’ятаю, Ленін пильно стежив / за кожним моїм порухом і поглядом, / І він сказав, як смертнику, мені: “У Сонці Правди – ніж. Лети туди. / Врятуй планету. Сонце порятуй».
Вполне возможно, что именно за спасение всего мира, которое, к счастью, не удалось, поэту стоит вручить самую поэтическую награду.
Юрій Андрухович. Рекреації. Як ми вбили Пятраса. – Х.: Фабула
В 1990-м году, когда писался этот культовый роман, до Праздника Воскресающего Духа, на который едет веселая компания украинских поэтов, оставался какой-то год. Впрочем, к тому времени, когда широкая общественность в Украине, не говоря уже о жертвенной нашей диаспоре, не смогла спокойно, без душевного трепета и содрогания национально-патриотических устоев, воспринять факт выхода в свет «Рекреацій» Юрия Андруховича, было еще далековато.
Вспомним, кем был Андрухович в начале 1990-х годов. Кем как не настоящим литературным скандалом, бурей в стакане с дистиллированной водой, то есть на страницах вошедшего в Украину диаспорного журнала «Сучасність», где вышел его первый роман? Возмущенные читатели угрожали прекратить подписку, подать в суд за моральный ущерб, в конце концов, просто повеситься (как угрожала одна почтенная дама), если редакция не прекратит публикацию непристойного чтива.
Что же такого было в «Рекреациях», что так возмутило общественность? Неужели таки насмешка над национальными святынями, поношение славной памяти дедов-прадедов и издевательства над той самой диаспорой в виде главного вора, который везет наших друзей «крайслером-империалом» до славного города Чортополя? И что в ней осталось для нас сегодня, когда эпоха постмодернизма миновала, игрища в литературе и кино в стиле «Мы из будущего» уже мало кого волнуют, а пресловутый путч, который Андрухович предсказал в своем романе, в Украине уже вообще никто не помнит. Зато в Европе автора романа знают давно и надежно, поэтому самая высокая литературная премия, пусть даже «за мир во всем мире», надеемся, не за горами.
Оксана Забужко. Вірші: 1980-2013. – К.: Комора
Эпоха «независимости», когда старые сакральные вещи потеряли свою девственность, а новые ценности еще не утвердились, для Оксаны Забужко, которая в очередной раз тасует колоду своих программных текстов, не была трагедией. Именно об этом свидетельствует новый сборник ее старых стихов.
Это не было трагедией, прежде всего, потому, что, во-первых, в самой сборке, кроме текстов, которые публиковались в поэтических книгах «Травневий іній» (1985), «Диригент останньої свічки» (1990), «Автостоп» (1994), «Новий закон Архімеда» (2000) и «Друга спроба» (2009), вошли и новые стихи, а также старо-избранные поэтические переводы разных лет (с Р.-М. Рильке, Сильвии Плат, Ч. Милоша, И.Бродского и др.). Во-вторых, не слишком страшное это событие потому, что опыт современного прочтения древних стихов Забужко в очередной раз доказывает – современная украинская литература со всем ее философским аппаратом упорно пасует перед лицом непосредственного внутреннего опыта и глубокого чувства. Поэтому сегодняшняя сатисфакция автора относительно издания ее собственного поэтического наследия – ничто иное, как очередная «вторая попытка» (так называлась предыдущая сборка Забужко) восстановить жанровую справедливость. Мол, все подзабыли, что кроме прозы-публицистики, она когда-то писала неплохие стихи.
Впрочем, любой «поэтической» награды их автор заслуживает за гражданскую позицию, умение создавать среду, быть знаковой фигурой для своей эпохи, которая, увы, понемногу забывается в прозе современных будней.
Сергій Жадан. Біг Мак. Перезавантаження. – Х.: Клуб Сімейного Дозвілля
За беллетристикой поэтического «голоса поколения 90-х», собранной в этом «перезагруженном» сборнике рассказов, можно понять, как именно ее автор «исчерпал» все имеющиеся в «независимой» среде темы и не смог творить значимые «для поколения» образы, что и стало в свое время основной причиной неудовлетворенности жизнью и выезда в студенческую Европу. Вроде как на покорение мира и за новыми впечатлениями.
«Кожен, хто прагне освоювати чужий світ і чужу культуру, – підсумовував Гадамер, – мусить шукати можливість заглибитись в іншу мову». Но каково было усвоение в наського люда? «Всі враження зводилися до кількох сортів місцевого пива, до двох-трьох цілодобових ганделиків зі спиртним і до фізій кількох чуваків, які продавали нам гашиш», – отчитывается Жадан про эти времена. Впрочем, каждый писатель входит в мировое признание сквозь свои «национальные» двери - какими бы узкими они были. И Жадан периода «Біг Мак» на самом деле ездил на покорение нового жанра и новой Европы. Но состоялся роман с новой реальностью? «Мені не завжди вистачає терпіння аби звести до купи все, що зі мною відбувається, – высказывается автор сборника, – тоді я просто чекаю, коли все зведеться до купи само собою».
Таким образом, первый «роман» Жадана, о появлении которого он предупреждал, пускаясь в странствия, и который состоит из нескольких новелл, объединенных эмигрантской тематикой, - это реакция автора на реальность 90-х. Без изысканных форм и заимствования сюжетными перипетиями. Опять-таки, активная общественная позиция, подкрепленная текстами последних лет, и дружба с истеблишментом шевченковского комитета вполне могут стать ступенькой к более высоким премиальным наградам.
